ПРЕОБРАЖЕНИЕ

Шар раскаленный, золотой
Пошлет в пространство
Луч огромный,
И длинный конус тени темной
В пространство бросит
Шар другой.

А.Блок

В среде профессионалов и любителей искусства бытует мнение, относящее чеканку по металлу к художественному ремеслу. Произведения нижегородца Виктора Морозова, избравшего этот вид творческой деятельности, выламываются из подобных традиционных оценочных представлений, утверждая очевидное: грань между понятиями “художественное ремесло” и  “высокое искусство” нередко зыбка и эфемерна.

Существует она или нет – определяет всякий раз природный талант, самобытность творческой индивидуальности мастера в каждом конкретном художественном явлении. В данном случае  —  “зерне “ художника-умельца, художника-самородка, не прошедшего академической выучки, таится то самое типично русское “чудо”, начало которого возможно одухотворено мелодиями свирели древнего Леля, а может быть – сказаниями еще более глубокой старины, пришедшими из античной мифологии и поведавшими нам о состязании в искусстве ткачества изобретательницы этого ремесла богини Афины и простой смертной ткачихи Арахны, превзошедшей своим искусством побежденную и разгневанную богиню.

“Музыка цельного человека” – так определяли когда-то на рубеже XIX-XX столетий национальную сердцевину отечественного искусства, возрождая ее на этом пути, художники из окружения  Н.А.Прахова, и особенно же из “абрамцевского кружка” С.И.Мамонтова, начиная с В.М.Васнецова и кончая универсализмом М.Врубеля.

В творческом потенциале, творческом поиске своей заповедной “тропинки к самому себе” у В.Морозова присутствует еще одна отличительная черта – широкая эрудиция современного человека, живущего в духовных измерениях нашей эпохи, чреватой катастрофами духа и взлетами духовных прозрений, — и при этом остро чувствующего творческие искания прошедших исторических эпох.

В богатейшем спектре творческих традиций отечественного и мирового искусства художнику оказывается близкой классическая линия, питающая его стремление к строгой, поистине “чеканной” ясности формы произведений, метафорическую емкость их образного замысла.

В них звучит тот самый камертон, одухотворяющий обычно творчество народного мастера – тяготение к гармонической завершенности, к широкому образному синтезу, к идеальности образного строя, увлеченно передавая при этом бесконечное разнообразие чУдных деталей и форм реально-предметного мира.

Излюбленная художественная форма автора – монументальные декоративные панно. Их тематика, сюжеты навеяны мотивами народного эпоса древней славянской Руси, средневековой Европы и Скандинавии и особенно же стран восточного Средиземноморья.

Монументальные композиции выполнены в сложной трудоемкой технике торевтики, требующей свободного владения богатейшей палитрой декоративной обработки металла со своими авторскими “чудесинками – кудесинками”, находками и “секретами”.

Всякий раз при встрече с произведениями В.Морозова, будь то выставочная экспозиция(персональные выставки “Металл и мифы” в 1996г. в Главном Ярмарочном доме , в Нижегородском Доме архитектора в 2003г.,участие в выставке “Весенняя карусель”в Нижегородском художественном музее в 2002г. и др.) или интерьер офиса и загородного дома, они запоминаются рядом особенностей творческого феномена автора, внушая зрителю светлое радостное эстетическое переживание, изумление и мастерству, и поэтическому мироощущению художника.

Это, во-первых, внутренняя творческая свобода, полная раскрепощенность в выборе сюжетного  материала и образной эстетики, не скованная ни академическими шорами и штампами, ни тем более агрессивной эффектностью новомодных “актуальных направлений”, быстро появляющихся на горизонтах современного искусства, и еще быстрее исчезающих в разного рода трансформациях и модификациях.

Исконная природа металла, предназначенная к сопротивлению и упору в воинских доспехах героев и полководцев; к “небесному сиянию” в деталях дорогих металлических украшениях одежд правителей, вождей и служителей культа, — в руках нижегородского мастера изумляют своей благородной подлинностью и «послушанием”, щедрой податливостью и изысканной красотой декоративной обработки материала.

В авторской чеканке органично слиты монументальность форм, лаконичных и четких в своей пластике, в ритмичной выстроенности планов, найденности сюжетно-композиционных узлов и акцентов, — и с другой стороны, их погруженность, растворенность в орнаментальном пространстве, густо, и почти без пауз, заполненном филигранным узорочьем. Из этой сказочно-роскошной стихии орнаментального “ажура”, нередко вычеканенного на сферической поверхности  “щита”, как из “живой воды” возникают сюжетные образы, навеянные мотивами богатейшего арсенала народного эпоса, художественных традиций народного искусства разных стран мира.

Подчеркнутая чернением и изредка цветом, светоносная стихия золотисто-серебристых панно В.Морозова то искрится блеском, то мягко мерцает “бархатной” глубиной, или же обретает прозрачность и легкость.

Простые универсальные формы панно – круг, квадрат, треугольник, прямоугольник, обрамленные изяществом причудливой орнаментальной окантовки, хранят в себе устойчивую природу космических символов, возникших еще в синкретическом сознании древнего человека.

В своем едином “хоровом” начале они подобны живой игре граней “магического кристалла” в авторской поэтической саге “о времени и о себе”, о сопричастности к мерным ритмам природы и мироздания, ко всему живому и сущему в их первозданной  Божественной основе Глагола, согласованного с душой. В них оживает художническая мечта –

— Сама себе закон – летишь ты мимо,
К созвездиям иным, не ведая орбит,
И этот мир тебе – лишь красный облак  дыма,
Где что-то жжет, поет, тревожит и горит!

А.Блок.  Из сюиты «Кармен». 1914г.

В сюжетике, в образных мотивах чеканных панно — “щитов” В.Морозова не случайно нет ни единой соринки бытовизма, тем более тенденциозности “на злобу дня”. Все богатство и разнообразие их образной структуры – сюжетной и орнаментальной – обращено к вечным непреходящим ценностям жизни человеческого духа.

Художественная гипербола его образов рождается “на стыке” реальности и фантастики, обобщения нелегкого и неоднозначного опыта реальной жизни и вечной устремленности человека к духовному “ковчегу”, сияющему в поднебесье…

Не приемля “пыль торговой толчеи” и буден повседневности автор в поисках своего идеала погружается в странствия по всем эпохам, воскрешая поэтические тени античной древности, легендарного Египта, рыцарского Средневековья, языческой Руси…

Отталкиваясь от предметных форм реального мира, он возводит свой “поэтический Олимп”, где гармонично сосуществуют античные и языческие божества, берегини и русалки с символами библейской и христианской культуры.

Авторское поэтическое чувство вмещает в себя и литературные и живописные образы, полные ностальгии, живого потока ассоциаций и “видений” минувшего:

…Нет, все, что есть, что было – живо!
Мечты, виденья, думы – прочь…
Волна возвратного прилива
Бросает в бархатную ночь!

А.Блок.  “Венеция”.

В своей объединяющей тенденции эти поэтические маски – видения чеканных панно, проникнутые мечтой, ностальгией, литературно-художественными реминисценциями, в чем-то существенном сродни пышному, ликующему карнавалу, таящему в своей праздничной стихии утопическую иллюзию о всеобщности человеческой свободы и счастья. Насколько эти образы безмятежны и не проступает ли порою в этой ностальгии скрытая тревога – вопрос, обращенный к суду времени и зрителя

В образной структуре, в изобразительном языке монументальных декоративных панно В.Морозова нераздельно сосуществуют глубинные корни богатейших национальных художественных традиций, начиная от фундамента – церковной культуры ( узорные оклады и ризы икон, декоративная обработка церковной утвари и т.д.).

Одновременно в них  присутствует широкая и смелая ориентация автора на традиции мировой культуры, берущая начало в раннем средневековье – Византийская культура YI-YIII веков, где античность, греко-эллинистическое искусство тесно соприкасались с древнейшими художественными традициями культур восточного  Средиземноморья, стран Ближнего Востока, когда античная традиция Александрии, Антиохи испытывала влияние Египта и Сирии, суссанидского искусства, т.е. более поздней культуры, созданной арабами и мусульманским Ираном в YII – XIII веках.

Их источники многообразны: образцы резьбы по кости, мотивы орнаментальных рисунков декоративных тканей, опыт книжной миниатюры и многочисленные художественные ремесла.

Палитра развернутой художественной метафоры в творчестве Виктора Андреевича Морозова еще раз убеждает: в природе таланта русского художника-умельца не иссякает творческий дух лесковского Левши.

Работая в благородном материале, освещенном вековыми художественными традициями, автор синтезирует опыт прошлых веков, открывая новые перспективы его декоративных возможностей и образного содержания.

20.03.03
Валерия ТЮКИНА
Искусствовед
Старший научный сотрудник
Нижегородского государственного  художественного музея.